Я вышел из библиотеки и на радостях, хорошо так, хлопнул дверью. Получилось довольно громко. Я даже поморщился от неудовольствия таким поступком. Повернув к лестнице, я подумал: "А Пашка оптимист. Думает, что никуда не пойдёт. Как это, интересно, он может устроить? Уж я-то лучше его знаю и я сделаю так, чтобы вышло по моему."
"Сидит и делает вид, что его ничего не касается. А у самого сейчас, наверное, слюнки текут в преддверии еды, которую я приволоку. Всё он прекрасно и видел, и слышал. Я углядел, как он косил лиловым глазом. А иначе зачем бы я весь этот цирк устраивал?"
"Хоть что-то делать. А то руки трясутся, ноги дрожат. Настоящая кукла на верёвочках. Мандраж. Медвежья болезнь. Хотя нет, медвежья болезнь - это несколько другое. Но всё равно из той же области психологии. Ну всегда так. Абсолютно всегда. Набивается кто-нибудь на драку, а меня колотит и кандыбает. Этот кто-то думает, что я жутко струхнул. И невдомёк ему бедненькому, что это не так. Ведь если дойдёт всё ж таки до драки, то лежать ему вверх костями. У меня, просто, так организм на опасность реагирует и собирается для предстоящего действия. Странно, правда, как-то реагирует. Для себя я нашёл объяснение, что дескать, энергии в избытке, вот и трясёт. Но только начинается дело, всё, дрожь ушла, осталась отличная реакция и координация движений. Включается потрясающее комбинаторное мышление. Чисто подсознательно вытворяешь такое, что потом в спокойной ситуации прокручиваешь этот случай и понимаешь, что то, что было сделано, было самым лучшим и оптимальным."
"Как-то раз, при нас, девчонки уламывали Пашку, уж не помню сейчас куда, но сходить вместе. Точнее, чтоб он их проводил. Вначале он был, как сегодня. Квадратный и тяжёлый. Отнекивался и отбрыкивался. Немного погодя начал просто игнорировать все просьбы. Один к одному сегодняшняя ситуация. Но девчата оказались упорные и в конце концов наш железо-бетонный Пашута дал своё согласие. И под наши дружные вопли и бурные аплодисменты смущённого Павлуху уволокли из комнаты."
"Я сейчас пробиваюсь по той же тропе. До второй стадии Пашку я уже довёл. Осталось совсем немного."
За этими размышлениями я подошёл к лестнице. Через мандраж шаг был какой-то дёрганый, подпрыгивающий. Ноги, как резиновые трубки, сами распрямляются. Чтобы не кувыркнуться на лестнице, я подрыгал ногами и совсем уж было собрался начать спуск, как...
Откуда-то сверху, прямо мне в лицо, летела крыса. Единственное, что я успел предпринять, так это ухватить её под передние лапы.
Ох и тяжела она оказалась. Крыса сбила меня с ног, и я громыхнулся назад, спиной на лестницу. Однако успел сгруппироваться и спуск, хотя и кувырком, и с крысой в обнимку, прошёл для меня мягко. Но супротивнице моей так не повезло. Я умудрился приложить её пару раз головой о ступеньки.
В конце пути я встал на ноги, а крыса так и осталась лежать. По-моему я сломал ей позвоночник, а то, что пару-тройку рёбер смял в порошок - это уж как пить дать. После таких повреждений даже ван Дамм не поднялся бы. Куда уж ей.
Но радость моя сразу поутихла, когда я увидел, что передо мной стоит сразу три крысы, а сзади, по лестнице, крадётся ещё одна.
Рука рефлекторно метнулась к поясу, где должен бы находиться меч. Это было не кино, и меча на месте не оказалось. Никаких кустов, в которых можно было бы его раздобыть не было. Суровая правда жизни. Где я оставил свой клинок, понятия не имею. То спал с ним в обнимку, то под душ лез с ним, не расставаясь, то вдруг оставил чёрт знает где. И при том в самый неподходящий для этого момент.
Я перестроился спиной к ближайшей стене и выставил руки перед собой. Крысы пока не двигались. Только та, которая спускалась по ступенькам, дошла до середины лестницы и там остановилась.
У меня было два пути: первый - вверх и в библиотеку к Пашке, а второй - пробиваться на кухню, где какие-никакие ножи да есть. Только неизвестно, что проще, а что лучше.
Пока я обдумывал сложившуюся ситуацию, на верхней площадке лестницы появились ещё три крысы. Ежу понятно, что за Пашку уже тоже взялись и хотелось надеяться, что он слышал, как я орал и затем громыхал по лестнице.
"А гаркнул я на славу," - подумал я, улыбаясь. И ещё я подумал, что крысы что-то медлят и не предпринимают никаких шагов, не развивают инициативу и вообще довольно пассивны. Наблюдают.
Как иногда у меня случается, я решил покомпасировать им мозги.
- Ну что, крыски-лариски, так и будем стоять? Мне от вас ничего не надо. А если вам что-то от меня требуется, так и скажите. Я, так и быть, выслушаю. И чем смогу, помогу.
Тон был фальшивый. Я говорил так, будто пытался, будучи продавцом, нехотя, с ленцой сплавить залежавщийся товар. Возникло чувство неловкости, и я решил исправиться.
- Раз вы молчите, то я буду вас обвинять. Вы сожрали наших лошадей. Мы пришли сюда с миром, а вы устроили нам такую встречу. А что вы сделали с пашкиным дядькой? А что случилось с Женькой? Что сейчас происходит с Пашкой? Что вы делаете со мной? - сталь звучала в моём голосе.
- Если вам нужны наши жизни, то вы сильно просчитались. Только сам человек может распорядиться своей жизнью, если он действительно человек. А среди нас гнилых людишек нет. И поэтому мы вам не по зубам.
Крысы не двигались. Но что-то им, по моему, в моих словах не понравилось. И я попробовал догадаться, что именно.
- Я не удивлюсь, что Женька вам сильно бока намял, - уж я постарался выделить слово "сильно".
Крыс аж передёрнуло, и я понял, что попал в самую точку. В десятку. В яблочко.
Сказано - сделано.
Да вот только скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Я рванулся вперёд. Среагировать на мои действия успела только левая от меня крыса. Но как-то бестолково. Она совершила прыжок с места, нацеленный в горло. Но вялый и сделанный, похоже, с мыслью: "А, будь что будет."
Ничего хорошего для неё и не было. Мой кулак пропел: "Мзень". И крыса с переломленным в шейном отделе позвоночником рухнула мне под ноги. На её подружек, судя по всему, напал некий ступор, и я не замедлил этим воспользоваться.
Это был неплохой прыжок. Приземлившись поближе к крысам, я, используя инерцию предыдущего движения и разворачиваясь к ним правым боком, опустился коленом на спину правой крысы, а её левой коллеге по несчастью утопил кулак в основании черепа.
Любоваться достигнутыми успехами было некогда, и я бросился по коридору к кухне. На крыс, которые стояли на лестнице, я даже не оглянулся. Помешать мне добраться до кухни они всё равно не могли. А это сейчас главное.
Такой спурт сделал бы мне честь даже во время моей легкоатлетической молодости. Пришлось хвататься за косяк двери, чтобы направить тело в нужном направлении. Вот так, на полном ходу, я влетел в кухню.
Ух и потоптался я вдоволь. Несколько затаптывающих ударов ногами - и противников сильно поубавилось. Одну крысу, атакующую в средний уровень, подхватил в полёте за переднюю лапу и перенаправил навстречу с ближайшей стеной. Последняя оставшаяся в живых крыса благоразумно удалилась.
Я перевёл дыхание, огляделся, нашёл ножи. Выбрал два с лезвиями покрупнее и с ухватистыми рукоятями. "Вот теперь можно и через лестницу пробиваться."
Я сделал шаг по направлению к двери и почувствовал, что с левой ногой что-то не так. Посмотрев вниз, я еле сдержал тошноту. Ниже колена штанины не было вовсе, а голень представляла из себя нечто кровавое и драное. "Достали всё-таки, засранки," - ругнулся я в сердцах.
Пришла тупая боль. Через несколько секунд она превратилась в нечто ужасное. Пульсирующая в ноге боль свалила меня на пол. Нога горела. Прижигание калёным железом было бы сущей ерундой по сравнению с тем, что я ощущал. Я дико зарычал. Чего только не было в этом вопле. А были в нём отчаяние и ненависть. Эхо разнеслось по дому.
Этот крик несколько отрезвил меня. Я скинул рубашку и разорвал на ленты. Рвалась она неохотно и долго сопротивлялась моим усилиям. Но я одержал-таки верх.
- Фигня какая! Даже аптечки нет. Ну что тут будешь делать? - ворчал я сквозь плотно сжатые зубы. Боль была такая, что перехватывала дыхание.
Я постарался как можно сильнее стянуть полыхающую в огне боли ногу. Это было жуткое занятие. Я рычал, стонал, плевался и крыл матом всё, что только попадалось мне на глаза или всплывало в памяти. В основном доставалось крысам. Но мучения окупились полученным результатом. Плотная повязка стала как бы уздой для боли. Чувство огня в ноге не прошло, но стало терпимым.
Выждав минуты полторы, я поднялся на ноги и хромая направился в коридор. Ножи я держал в руках. Никогда не владел обоими руками вместе и при том в совершенстве. Но сейчас я предпочёл бы взять нож даже в зубы, если это хоть чем-то могло бы помочь.
Дойдя до двери, я на несколько мгновений прислонился к косяку и передохнул. А затем, глубоко вздохнув, двинулся вперёд.
В коридоре было пусто. Только вот на лестнице уже было около дюжины крыс. Я пересчитал их. Чёртова дюжина! "Ладно, я не суеверный," - подумал я, а вслух сказал:
- Зря вы так. Это число вам всё равно не поможет.
Эти слова были произнесены нарочито бодрым тоном. Я ещё подумал: "Мне бы твою уверенность." К лестнице я шёл вдоль стены, стараясь не хромать, по крайней мере не очень откровенно, и периодически оглядывался назад. Проверял тылы. Хватит с меня на сегодня неожиданных атак. Сзади так никто и не появился, а я тем временем вплотную подошёл к лестнице.
Оглянувшись ещё раз и проверив, что сзади никто не собирается меня атаковать, я развернулся лицом к крысам, перекрывающим проход по лестнице.
Самая нижняя (наиболее близкая ко мне) крыса в одиночестве стояла на лестнице где-то на уровне моей груди. Пятью ступенями выше стояло ещё две. Ещё через 5 ступеней находились уже три крысы и на площадке второго этажа скучковались остальные семь. Такой строй мне, пожалуй, чтобы, имея здоровую ногу, прорвать, пришлось бы здорово попотеть. А сейчас это было практически на грани невозможного.
"Что ж, - в очередной раз подумал я, пытаясь себя взбодрить, - на то, что трудно достижимо, уходят годы, на то что невозможно - немного больше времени." И тут в голове раздался чужой голос. Я аж присел от неожиданности.
"Ты выдержал испытание. Мы даруем тебе жизнь."
Я до того ошалел, что ещё раз проверил, не стоит ли кто у меня за спиной. Там было всё так же пусто, как и раньше.
- Ну вот, до говорящих крыс уже навоевался, - сказал я и глупо хихикнул. - Хоть бы видеть того, с кем говорю...
Я не успел докончить фразы, как средняя крыса, из стоящих на верхней площадке, начала спускаться. Та крыса, которая была ближе всех ко мне отошла немного назад, уступив место вновь подошедшей.
"Теперь ты видишь меня. Меня зовут Улисс," - снова раздался тот же самый голос.
Я ничего более умного не нашёл, кроме как спросить:
- А почему вдруг древнегреческое имя?
"Антон называл меня Улисс. Иногда Улен или Ульян. Но чаще Улисс. Мне это имя больше нравится."
- А что тебе ещё нравится?
"Я сказал, что мы даруем тебе жизнь. Ты можешь уходить," - сейчас в голосе прорезались сварливые нотки.
- Спасибо, конечно, за подарок. Но где гарантия, что вы не кинетесь мне на спину, когда я развернусь к выходу?
"Твоей жизни никто из нас больше не будет угрожать. Ты можешь идти. Ты в безопасности."
- И почему я должен этому верить?
"Потому, что ты знаешь, что это так."
- Мало ли чего я знаю! Я, например, знаю, что Земля круглая, но я же её в таком виде никогда не видел. Мне нужны гарантии.
"Тот способ, которым мы сейчас с тобой общаемся, позволяет почувствовать ложь и намерения в обмане. Ты чувствуешь, что тебя хотят обмануть?"
- Н-нет, - после небольшого раздумья ответил я. - А что, наверх вы меня так и не пустите?
"Нечего тебе там делать."
- А Пашка?
"Это дело его жизни! Ты ни в чём не сможешь ему помочь," - сталь звучала в голосе. Нечто несгибаемое.
- А может он просто в помощи не нуждается?
Ответа не последовало. Я немного подождал. Тишина.
- Я ведь могу и на прорыв пойти. Кое-кого из ваших я уже положил.
"Они все живы."
- Чего-о? - Не поверил я своим мозгам. (Голос, как это ни странно, звучал именно в голове.) - Извините, но дохлую крысу от живой я ещё могу отличить! Что я не знаю, что делают те удары с человеком? А вам их и подавно хватило бы.
"Но не хватило. Оглянись."
Сзади стояли те семь крыс, о которых я думал как о погибших за славное дело крысиного племени. А может и не те. Кто их различит? Я привалился спиной к стене. Жутко заболела голова. На лбу выступила испарина. Я вытер её тыльной стороной ладони. Пришла усталость и невероятная тяжесть. Пустота. Вселенская пустота. Я только и смог, что пробормотать:
- Ладно, я ухожу.
Постоял немного, собираясь с силами и приходя в себя от увиденного. И пошёл к выходу. Недавно вышедшие из кухни, крысы стояли у меня на пути. Когда я подошёл поближе они посторонились, уступая мне дорогу. Я чувствовал себя 70-летним стариком. Плечи были из свинца и горбили спину, а ноги волочились по полу.
Я вышел из дома. Огляделся. И пошёл к городу.