Андрей Стрельцов
По аллейке навстречу идет молодой человек. Увидел издали:
- Атлант! Вот те крест: настоящий Атлант! Полжизни в спортзале!
А как подошел ближе - игла в сердце: "Он!" Как уверенно идет! Какой красавец! Только странный какой-то? Что-то... И вдруг толчок в плечо и резкое: "Подонок!"
Ошалев, обернулся - молодой человек удаляется как ни в чем ни бывало.
- Что ж это он? Откуда ж он?.. Мать, с-сучка, рассказала...Все не имется ей. Стерва!.. А он... Сын... За что?
Мысли путались, вертелись темными, колючими клубочками. Было неприятно, хотелось сосредоточиться на чем-то одном и... Постепенно одна выбилась из стаи и начала пульсировать. Толчок - боль, толчок - боль: "За что? За что? За что?.."
Втерся в автобус. (Как всегда битком.) Портфель под мышкой. В мозгу буравчик: "За что? За что? За..."
- Гражданин, оплотим проезд!
"Оплoтим! Дура!" - Буравчик затих и больше не жужжал.
Уже зажигались фонари, и на асфальте под ними расплывались светлые пятна.
В проеме входной двери мальчишка-студент. Тренированная фигура… Снова игла. Вспомнил утреннее и больше уже не мог переключиться на что-то иное. Все думал, думал... И к остановке шел - думал, и в автобусе...
Из забытья вывела "шпилька", воткувшаяся в ногу.
- Черт-те!.. Будьте внимательней! Что вы, как!..
Дернулась. Глаза усталые, загнанные (кто же тебя заездил, лошадка?):
- Сам-то хорош! Расшаперился со своим портфелем!
Не ожидал! Глаза опустил - дырка. На чулке. Видно, тоже кто-то... Вот и остервенилась.
- Простите. Я не хотел вас обидеть.
- Да, я... сама... хороша, - покраснела, как подросток, а у глаз уже лучики- гусиные лапки. - Вы меня простите. Устала.
- Разрешите вас проводить.
- Пожалуйста. Только... А впрочем, что тут - провожайте.
Тротуар наполовину в темноте. Ее левая нога в прорванном чулке на свету, а правая - в темноте.
Идет по границе света и тени. Как по канату... Засмеялся. Удивленные глаза - вверх...
- ?
- Скажите, кто вы?
- Я? Учительница.
- Нет, не то. Как вас зовут?
- Татьяна.
- "Татьяна, милая Татьяна!.."
В лошадьих глазах удивление сменилось интересом:
- "Евгений Онегин". Вы литератор?
- Нет, философ.
- По призванию или по профессии?
- По жизни. Разрешите представиться: Константин.
- Славное имя. Constanta - постоянный.
- Вы физик?
- Нет, что вы! Историк. Вернее, историчка.
Снова замолчали. Под ногами шелест листвы. Трещинок больше нет: они под листьями. Под ноги смотреть незачем. Смотрит на нее. Она задумалась, голову опустила, так что глаз не видно.
- Вы замужем?
Снова дернулась. Взглянула - обожгла (У! Какой холод. Видимо, нет.):
- А вам зачем знать?
- Да я так... Извините, Таня...
- Николаевна!
- Татьяна Николаевна. Вы...
- Ну вот. Я пришла. Прощайте.
- Простите.
Быстро процокала к двери подъеза (Лошадь и есть.). Побрел, не спеша, домой. Ни о чем не думал. Усталость какая-то не давала думать. Дома разделся, поставил чайник, закурил.
С первой женой расстались много лет назад. Стервой была. И дурой. Дурой. И стервой. Со второй жили так... Как жили так и перестали жить... Естественно... "Разошлись, как в море корабли"... С тех пор зарекся. Был роман с одной студенткой-соплюшкой, да черт ее!..
Раздавил окурок. Выключил чайник. Ложась спать, вдруг вспомнил об утренней встрече: "А может, и не знает он меня. Так просто злость сорвал на постороннем. Скорее всего, не знает. Ведь когда уходил, ему и года не было, а она сама предложила забыть о сыне. Предложила!.. Если бы! Орала как... "Вообще забудь о нас. Сгинь, паршивец!"
А может, и знает он… Но я же не виноват!
- Здравствуйте! (Вчерашняя лошадь.)
- А, это вы? Здравствуйте. На работу?
- Да, вот. Вы тоже?
- А куда ж еще?
- Странно, раньше я вас не видела.
- Просто не знали.
- Ой, мне пора!
- Давайте вечером в семь...
- Нет, занята сегодня!
- Завтра. У вашего дома. Я буду…
- Хорошо! Выходите? (Уже другому с портфелем.)
Проследил глазами:
- Хорошо пошла. Интересная дамочка. А вот бы...
- Что вы сказали? - второй с портфелем насторожился.
- Выхожу я на следующей!
- А...
- Ну и куда же пойдем?
- Сам не знаю. Глупо как-то себя чувствую. Мальчишка!
- Так пойдемте ко мне, чай пить!
- Ну... пойдем... те.
- Только этаж седьмой, а лифт...
- Это ничего! Но мы никого не побеспокоим? Как ваш... ваши домашние к незванноу гостю отнесутся?
- Никак: я одна...
- Ну вот и пришли!
- Что вы? Что вы делаете, Конс... Пусти...
- Давайте же пить чай, Кон... Костя.
- Прости… те. Прости меня. Сам не знаю. Я не…
Говорить не мог, голову поднять - боялся. На колени опустилась рядом, по щеке погладила:
- Давай… те… пить… чай…
Понял, что простила, пожалела. От сердца отлегло.
- Расскажи о себе.
- Да что рассказывать?
- Все. Все, что хочешь.
Начал полушутя:
- Родился в семье врача, но врачом быть никогда не хотел: боялся трупов и лягушек. Трупов лягушек…
Постепенно посерьезнел. Говорил, говорил, говорил. Душу на ладошку выкладывал.
А она все смотрела, смотрела. Молча. Даже не кивала. Замерла. Пила глазами.
- Потом женился. И любил ее очень. Очень сильно любил. Сначала. Гуляли недолго - сразу в загс. Первые дни - мед. Только потом как-то оказалось, что разные мы с ней люди. У меня свои интересы, у нее - свои. Дом - работа - дом - работа - дом… Все осточертело! Начались ссоры, придирки. Потом сын родился. Олег. Тут вообще пошло-поехало. Она как с цепи сорвалась. Все не так, все не эдак. Я начал себя ловить на том, что на чужих баб заглядываюсь, домой идти не хочу. Пару раз не пошел… Сам себе стал противен. Одна отдушина - Олежка! Да только ведь его от нее не оторвешь! Чувствовал, что стреножен навеки. Не стерпел однажды, взмолился: отпусти! Она: "Отпускаю. Только чтоб тебя, паршивца, больше и духу не было. И про Олега забудь! Понял?" Ну я и забыл…
Взглянул на нее. Смотрит все так же пристально. Ни ресничкой не дрогнула, но в глазах что-то новое.
Говорил долго. И про недавнего "подонка" рассказал. Все-все…
Глаза поднял. Она потупилась, чаинки в чашке разглядывает, ложечкой играет. Почувствовала взгляд, покраснела, как подросток.
- Что же молчишь?
- Молчу? А что сказать? Иди… те. Поздно уже. Поздно.
- Ну, я завтра…
- Нет!
- А?..
- Ни к чему.
- Прос… Прощай… те, Татьяна…
- Прости… те.
Окурок упал на асфальт.
июнь 2000 г.